В преддверии Hell Serpent Rising over Kiev, act II лидер группы Balfor, Thorgeir дал эксклюзивное интервью Daily Metal. О новом альбоме, европейских гастролях, шаманстве, оккультизме и, конечно же, планах на будущее.
Для начала: поздравляю с возвращением на Eindhoven Metal Meeting. Как прошло выступление по сравнению с прошлым разом?
Спасибо, в это раз было как-то привычнее: мы уже знали, чем дышит фестиваль и чего от него ожидать. А главное отличие было в том, что на этот раз мы играли на главной сцене. Balfor открывал второй день фестиваля, где-то в четыре вечера.
Как публика принимала?
Отлично принимала, отлично. Мы не ожидали что будет много людей – все же первая группа дня. Но был практически полный зал.
Вы выступали во многих странах Западной Европы: в Германии, Испании, Бельгии. Где больше всего понравилось? И где легче всего было договариваться?
Договариваться лучше всего в Западной Европе: Германия, Голландия – там люди верны своему слову и ты можешь быть на 100% уверен. По публике – сложно сказать где она лучше, потому что каждая страна хороша по-своему. Наверно, нам ближе немецкая публика, потому что, мне кажется, в Германии нас и знают получше, поэтому и людей приходит побольше. Если же говорить о Восточной Европе, то в мае прошлого года мы проехались с туром по Словакии. Нам очень понравилось, что каждый концерт, когда мы заканчивали играть, публика обязательно кричала «Слава Україні!», и вообще очень тепло принимали.
А где приятнее выступать? За границей, где публики больше и она живее, или в Украине, потому что родные стены помогают?
В любом случае в Украине. У нас люди лучше ходят на концерты, чем там. (В ответ на удивленный взгляд) Я серьезно. Здесь ты больше на слуху, тебя здесь больше знают, у тебя есть доступ к локальным медиа ресурсам, социальным сетям. За границей до людей достучаться тяжелее. В Европе большая конкуренция со стороны локальных групп: они туда и доезжают раньше, и возможностей у них больше. Мало-мальски активная европейская группа имеет свой бус и свой беклайн. По сути, затраты такой группы – заправить машину и приехать на концерт. Если же говорить об украинских группах, у нас затраты выше. Тот же бус приходится арендовать; нужно преодолеть большее расстояние чтобы добраться в какую-то точку Европы и так далее. Поэтому доехать туда для наших групп не так легко, как для европейских.
Однако, у вас же получилось туда прорваться.
Я даже больше скажу: мы были одной из первых групп, которые стали турить в таких масштабах по Европе. Дело еще и в том, что украинским музыкантам, особенно молодым, которые только начинают работать, зачастую очень тяжело понять, как работает европейский рынок.
А как он работает?
Максимально иначе. Прежде чем ехать в Европу, нужно иметь серьезную медиаподдержку и хотя бы маломальскую фан-базу. Недостаточно иметь просто связи, потому что люди прежде всего считают свои деньги. Если группа собирает меньше 50 человек, мало кто с такой группой будет разговаривать. А если и заговорят, то условия предложат максимально простые, вплоть до ночевки в клубе на полу. Или за свой счет, или же с каким-либо door-deal. В общем, тебе никто не заплатит 300-400 евро, если не посчитают, что ты стоишь этих денег.
А правда ли что до того, как завоевывать какого-либо мирового слушателя, нужно сначала у себя «засветиться»?
Не соглашусь. Это больше зависит, от актуальности твоей музыки для конкретного рынка. Некоторые группы, хорошо преподнося что-то привычное дома, очень успешно выстреливают на Западе.
Что больше нравится, и тебе лично, и группе Balfor: большие фестивали, или маленькие клубные концерты?
И то, и то; и да, и нет. Прежде всего все зависит от качества площадки. И клубы, и фестивали бывают очень разными. Например, в мае, в словацком туре, у нас была пара дат по Польше. Мы заезжали в Бельско-Бялу, там есть очень хороший клуб «Rudeboy». Это маленькая площадка, на 200 человек максимум, но при этом очень профессиональная. То есть там – максимально крутой свет, звук, работа персонала, гримерки – абсолютно все, от А до Я на профессиональном уровне. А есть фестивали на которые приезжаешь – и ты предоставлен сам себе. Дают две бутылки воды на всю группу, а работники сцены требуют деньги за то, чтобы повесить твой баннер. Все это – палка о двух концах. Может быть очень хороший клубный концерт, где ты чувствуешь, что это – твоя публика, которая пришла посмотреть именно на тебя, которая знает материал, знает твои песни. А бывают такие же хорошие фестивальные выступления, как удачные, так и провальные. Например, на том же Eindhoven Metal Meeting было заметно, что много людей знало наш материал. Мы получили много отзывов на Facebook: зрители отмечали, что шли на нас, посмотрели и остались довольны.
А что самое сложное в таких турах? Особенно длинных?
Тур, конечно, это всегда очень весело, очень прикольно. Это – большое приключение, во всяком случае, мы любим это воспринимать так, поскольку дохода нам это не приносит. Но, как ни крути, за длинный тур накапливается усталость, недосыпы, долгие переезды, каждый день новое место.
А погулять хоть где-то получается?
Да. В мае мы были в Словакии – маленькой горной стране с бесподобными ландшафтами, где много маленьких городов, между которыми – до 200 километров по хорошим дорогам. В таких условиях есть возможность сделать где-то остановку и пойти погулять. Но бывает когда расстояния между городами по 500-600 километров и более, тогда ни о каком туризме речь не идет.
У вас в Instagram были фото на фоне разрушенного замка. Что это за замок такой?
Это Турнянский замок. Мы останавливались в гостинице у подножья горы на котором он находится. На следующий день у нас было много свободного времени и организатор тура предложил поняться на гору посмотреть руины замка. Конечно, забирались очень долго, для некоторых это был полуподвиг, но место оказалось очень впечатляющим.
За годы своего существования вы не раз меняли имидж. Лет пять назад вы выглядели как настоящие варвары: в кожанных вещах, без корпспейнта. Сейчас же у вас более традиционный для black metal внешний облик. Как вы сами при этом менялись? И не теряете ли вы какую-то свою варварскую идентичность?
Мы никогда особо не заморачивались о визуальном имидже: это приходит само собой. Новый альбом – новое событие. Так что здесь это – не отход от варварской идентичности, а, скорее, погружение в тематику текущего альбома, чтобы музыка и визуальный образ лучше соответствовали друг другу. Прошлый наш альбом, ‘Barbaric Blood’, сейчас воспринимается с заметной долей MDM. Нынешний же получился больше в духе Atmospheric Black. Соответственно, мы посчитали, что такой визуальный образ на сцене будет органичнее. Также смена образа связана с тем, что мы что-то теряем, а что-то находим. Честно говоря, я плохо себе представляю, как мы будем выглядеть к нашему следующему альбому. Как бы то ни было, наш визуальный образ не является для нас каким-либо большим приоритетом. Мы всегда были больше музыкантами, чем кем-то еще.
Кстати, насчет Barbaric: для тебя лично нормально, что темы, которые раньше были интересны только узкому кругу фанатов – те же викинги, Один, Рагнарек – сейчас активно популяризируются? Например, через тот же сериал «Викинги»?
Я никогда не был сторонником мейнстрима. Мне всегда казалось, что когда артист достигает всеобщего признания, творчество в этот момент заканчивается и начинается тупое зарабатывание бабла. Примерно то же самое я испытываю и с мифологией, и тем же сериалом «Викинги» – это становится достоянием поп-культуры и все больше опошляется и романтизируется. Но с другой стороны мне интересно наблюдать как все больше и больше людей приходят в эту культуру, отходя от христианства. В мифологии очень много вещей, которые можно спроецировать на современность, и мне кажется, люди это замечают.
Как ты думаешь, почему это происходит?
Во-первых потому что развивается наука, и современного человека уже не так легко убедить в существовании чувака, который сидит где то там на облаке. Мне кажется сейчас в Западной Европе атеистов гораздо больше, чем религиозных людей. Загнивают (улыбается). Во-вторых – информация стала доступнее. Интернет – очень серьезный инструмент для самообразования, где можно найти любую интересную тебе информацию. И в-третьих, в мифологии и язычестве люди очерчивали достаточно фундаментальные вещи, которые не противоречат современной науке. Естественно, мифологию нельзя воспринимать буквально: мол, есть рыжебородый бог, который машет молотком на небе и производит гром и молнию, – сейчас это выглядит как аллегория. И, как мне кажется, оккультизм также снова становится достоянием поп-культуры, как это было в 60-70-х годах прошлого века. Это естественный отклик социума на происходящее вокруг. Например, мы сейчас следим за открытиями в области космоса, тех же черных дыр, что очень круто пересекается с оккультными темами Черного Солнца, фиолетовой энергии, и прочего-прочего.
Видимо, так и появилась песня “Serpents of the Black Sun”. Кстати, а почему именно змея? Что это за символ?
Если в контексте названия песни, то змея – это отсылка к мифологии, к той же Греции, Риму, когда алегорически змеями называли лучи солнца. В нашем случае – Черного Солнца. А если в контексте назвния альбома: змеи – очень сильный символ в любой культуре: в славянской, скандинавской, индейской, шумерской, египетской. Символ змея Уробороса, закручивающегося и пожирающего свой хвост у многих народов описывает цикличность: смену добра и зла, дня и ночи, смены сезонов, и вообще цикличность нашей жизни. А в контексте альбома ‘Black Serpent Rising‘, черный змей поднимается, то есть, разрывает это кольцо. А это значит – выход из этой цикличностии и начало чего-то нового.
А за что же христианство так змеев не любит?
В смысле змей, совративший Еву, и все прочее? Я думаю так: если посмотреть историю христианства с античных времен и средневековья до наших дней – оно всегда пыталось трансформироваться под потребности социума и навязать свои идеи. Возьмем, например, раннее христианство: тогда был святой (Христофор – Daily Metal), выглядевший как человек-волк, человек-собака. Это был канонизированный святой, у которого были свои иконы. Но потом, когда волка отнесли к силам зла, всю его символику модифицировали. Христианство, по своей сути, всегда хотело выжить те мифические, языческие архетипы, что были у людей, подменить понятия. Тот же самый образ дьявола – это явно греческий архетип сатира, с которого и срисовали дьявола, Бафомета, Люцифера. Поэтому в плане символов христианство – это такой себе сборник “the best of”, который с годами подстраивался под свою паству. Если хотите, первый уголовный кодекс (улыбается). Те же средние века, когда было очень популярно читать Ветхий Завет. В нем было очень много неоднозначных вещей, которые в современном мире воспринимаются иначе, чем тогда. Сейчас в современном мире, когда христианство стало терять свои позиции, мы имеем, пожалуй, самую мирную его версию в истории.
Возвращаясь к творчеству: насколько музыка Balfor – групповое творчество, и насколько это идея одного человека?
Поскольку я остаюсь единственным постоянным участником группы, то на 95% это мое творчество. Музыканты, естественно, тоже принимают в нем какое-то участие в аранжировочных моментах; воспринимаются идеи и предложения, но в целом песни создаются мной. Я пишу музыку дома, приношу на репетицию, и там мы уже начинаем их как-то крутить.
А как именно ты сочиняешь музыку?
По разному: песни рождаются как легко, так и очень сложно. Никогда знаешь, напишешь ли ты ее быстро или нет. Какие-то треки, например, “Serpents of the Black Sun” или “Among the Fallen Ones” были написаны за вечер. На другие уходит месяц, полтора, ты делаешь 25 вариантов песни, пытаешься один момент сделать так, другой – вот этак, а потом привести это все к общему знаменателю. Обычно, когда начинаешь писать песню, в ней есть какая-то основная задумка на два-три риффа. Потом они начинают обрастать вариациями. Их может быть 100 вариантов – риффы рождаются постоянно, но не каждый подходит, чтобы реализовать песню должным образом. В голове слышишь одно, получается другое. Ту же песню “Serpents of the Black Sun” я достаточно долго прокручивал в мыслях: куплеты, припевы, мелодии, ритмические рисунки. А потом сел, за вечер выложил все в инструмент, и получилась готовая песня.
Мне показалось, или у вас в альбоме есть ницшеанские мотивы? Например, упавшего – подтолкни, выживает сильнейший.
Нет, тебе не показалось. В самом уже определении варварского очень много влияний Ницше и современной философии, например, той же идеи классического или чистого варварства. Если помнишь, у нас даже EP был ‘Pure Barbaric‘, и песня одноименная. В моем понимании варварство является самым естественным состоянием человека, а все остальное – это уже надстройки, обусловленные социумом, религией и прочим. Чистая форма человека, его сущность – это варварство. И вот эти ницшеанские мотивы максимально соответствуют тому, что мы вкладываем в музыку, тексты, и вообще все, что мы называем Balfor.
Ты говоришь про варварство в социально плохом смысле?
Ни в коем случае. Тот же Ницше в книге «За гранью Добра и Зла» писал, что человек в своей чистой форме – ни добрый, ни злой. Он просто – человек-сущность. А потом уже социальные факторы накладывают свой отпечаток. Ты можешь быть, например, язычником, и для христианина ты будешь грешником, идолопоклонником, то есть, злом. В то же время, для твоего собрата-язычника ты будешь другом, хорошим правильным человеком. И так везде: только социальные факторы формируют грань добра и зла.
Как проходили съемки клипа? Сложно?
На самом деле, все прошло как по маслу. Мы долго у нему готовились – месяц, или даже больше. Нам очень повезло с командой. Все люди, которые работали над съемками, те же оператор, режиссер, осветители – это все были профессионалы высочайшего уровня. Это – первый опыт съемок такого масштабного видео. Я всегда стараюсь держать под контролем все детали, чтобы нигде не было никаких проколов и поэтому волновался, что где-то что-то пойдет не так. Но все было максимально гладко. Даже погода в этот день не подвела: была очень хорошая, теплая ночь, хоть это был уже конец сентября.
Расскажи вообще о чем этот клип?
Как я уже говорил, название песни символизирует лучи Черного Солнца. А здесь под Черным Солнцем, во-первых, подразумевается аллюзия на скандинавскую мифологию – миф о Рагнареке, когда волк Фенрир проглатывает солнце. А во-вторых, с теми же оккультными представлениями о Черном Солнце, как о чем-то невидимом, что всегда существует в нашей Солнечной системе. В самом клипе больше рассказывается история битвы Тора со змеем Ёрмунгандом: борьба двух антагонистов – и белое и черное, добро и зло.
А как же теория, что в чистом виде добра и зла не существует?
Есть такое философское течение «дуализм». Оно утверждает, что есть предмет и есть его ипостаси: одна – темная, другая – светлая. В данном случае мы видим Черное солнце и две его ипостаси: Тор как светлая, и змей Ёрмунганд, как темная.
Кстати, раз уж вы затронули в клипе конец света, Рагнарек и шаманство: сейчас достаточно много украинских метал-групп используют эти темы. Например, Azathoth Circle, Hell:On, Natural Spirit и другие. Что это? Дух времени, совпадение или закономерность?
Думаю, это, скорее, совпадение. Я не знаю, чем руководствовались все эти группы. Для нас шаманство – это связь с чем-то древним, с основой основ человеческой цивилизации. В клипе через шамана мы создали такой себе коридор между миром Рагнарека и нашим, где находимся мы, здесь и сейчас. Шаман тут выступает как рассказчик, который связывает эту историю. Безусловно, это очень интересная тема, и я думаю что в следующем альбоме мы будем дальше развивать идеи шаманства.
Вот и ответ на вопрос про концепт будущего альбома. Кстати, в песне “Unbounded Wrath of Venom” используются женские фольклорные напевы. Кто их записывал, и как выглядело ваше сотрудничество?
Это была Тося, вокалистка Natural Spirit. У меня давно была идея использовать фолковый женский вокал в наших песнях, еще на альбоме ‘Barbaric Blood’, но тогда все так и осталось замыслом. В этом альбоме я уже поставил себе цель: женский вокал в одной из песен. Я не то чтобы специально писал песню под него – здесь он будто сам собой ложился. Дальше встал вопрос кого пригласить на запись, потому что вокалисток с такой манерой не так уж много. В конечном итоге я вспомнил про Natural Spirit, связался с Тосей, она быстро отозвалась и записала. Процесс записи продлился часа полтора.
Это была импровизация?
Отчасти да, но у меня были минимальные текстовые наработки и я примерно представлял себе вокальную мелодию. Тося приехала в студию, мы пообщались, я очертил что я хочу, и она сразу, чуть ли не с первых-вторых дублей все записала. В итоге все это очень круто прозвучало. Я думаю, мы и дальше будем использовать вставки с женским вокалом и прочими шаманскими делами. Вообще я считаю, что сегодня, когда написано, по сути, всё, и в метале, и в классике, мы переходим к следующему этапу, где значение имеет не столько содержание, сколько форма. Возможно, тут и кроется ответ на вопрос, почему украинские группы стали прибегать к шаманским темам. Все ищут новую форму, а шаманская тема звучит очень круто и естественно, особенно если переплетается с металом, с фолковыми инструментами, с мистическими и оккультными темами. Естественно, содержание должно быть на уровне, однако форма – это, на мой взгляд, то что поможет выделиться среди всей массы групп на сегодняшнем рынке. Яркий пример – это группа Batushka. С точки зрения содержания – ничего сверхъестественного, но форма, в которой сделана музыка – православное церковное песнопение, хоры, эстетика – очень выделила эту группу. И сейчас мы наблюдаем, что Batushka, имеющие один альбом, собирают залы и хедлайнят на крупных фестивалях.
Кстати, удивительно: Польша, самая католическая страна Европы, и вдруг – православие.
Я думаю, они искали что то необычное. Католицизм для Европы – явление привычное, им никого не удивишь. Когда сюда, в Киев приезжают мои знакомые из многих стран Европы, их всех очень впечатляет архетектура православных храмов. Для них это такая же диковинка, как для нас – европейская католическая архитектура. Потому Batushka и выбрали такую нестандартную тему. Можно еще взять ближайшую к ним, визуально похожую группу: чехов Cult of Fire. Они тоже отталкиваются от необычной для метала формы: Кхали и Шивы.
Помимо женского вокала, планируете активно использовать синтезаторы в дальнейшем?
Не думаю, что мы и дальше будем использовать клавиши в таком объеме, как на этом альбоме. Я, скорее, хочу дальше развивать идею с перкусией, которую мы начали на этом альбоме. Также думаю наращивать долю чистого вокала, но в какой-то более глубокой форме. Возможно задействуем хор, живую, не семплированную духовую секцию, чтобы подчеркнуть определенные моменты. Вообще мне кажется, что новый альбом будет максимально экспериментальным, наиболее непохожим на предыдущие. Но это, естественно, останется Black Metal.
А можно насчет хора поподробнее?
На самом деле, я планировал задействовать хор уже на этом альбоме. Я даже нашел людей и студию для записи. Однако для того, чтобы написать партию для хора, мне нужно было обладать определенными знаниями, поскольку специально обученного человека под рукой не было. К тому же хор был во Львове, и ездить регулярно туда на репетиции было неподъемной задачей. На этом альбоме есть небольшие хоровые вставки, но записывал их я сам. Писал их в разных регистрах, раскладывал по партиям, и какие-то знания при этом приобрел. Думаю, для следующего альбома я уже смогу расписать хоровые партии самостоятельно. Но опять же, это будет нечто необычное, ничего общего с Therion или Dimmu Borgir.
Кстати, многие музыканты отмечают, что у вас очень читаемый, как для Black Metal, звук. Не сырой, а именно выверенный. Как вы этого добились? В чем ваш секрет?
Я – человек, который, начиная проект, с головой окунается во все, что там происходит. Если надо сделать хоровую партию – я изучаю вопрос как строится хоровая партия. Если я записываю барабаны, то читаю и смотрю много профильных видео, которые рассказывают, что для этого нужно. Так же с басом, с гитарами – я вообще очень много ломаю голову над деталями. С одной стороны этот мой перфекционизм очень сильно усложняет и затягивает почти любой процесс: я не приступаю к работе, пока до конца всего не понимаю. Но с другой стороны, именно это помогает создать такой звук. Например, для записи этого альбома я очень долго выбирал гитарный усилитель. В итоге нужный усилитель я нашел здесь, в Киеве, у гитариста Fleshgore. Это был MESA/Boogie, модель, которой в Украине буквально несколько копий. У нее абсолютно уникальный звук. Если вы зайдете к нам на Facebook, где мы выкладывали фотографии с процесса записи, то увидите, как мы снимали звук гитар. Там стояло, по-моему, шесть или семь различных микрофонов, чтобы мы потом могли выбрать правильное сочетание. Опять же – мой личный перфекционизм. Ну и плюс кабинет: они тоже абсолютно разный звук дают. Мы выбирали штук из трех, и в итоге остановились на модели фирмы Orange.
А эта фирма не сильно олдовая для группы Balfor?
На самом деле я как раз очень хотел достичь винтажного звука. Хотя он все равно получился более модерновым, чем винтажным, но это больше заслуга Shaddar‘а, который сводил альбом: он всегда делает максимально модерновые миксы. Мы как раз стремились достичь максимально «живого» звучания: и для барабанов, и для гитар. Опять же? у нас достаточно сложно аранжированы песни. Каждый инструмент максимально ведет свою партию: и бас, и гитары, барабаны хитрый ритмический рисунок задают, с мелкими акцентами. Плюс под этим всем лежат клавишные пэды, вокальные дорожки. Было одновременно много звуков, которые сложно между собой согласовать. В конечном итоге получилось то, что получилось. Когда я писал ‘Black Serpent Rising‘, я поставил себе задачу, чтобы он звучал круче, чем у западных банд. Моей задачей было сделать максимально оригинальный материал. В чем-то это получилось, в чем-то – нет, однако альбом очень хорошо приняли критики, мы получили тонны положительных отзывов со всего мира. Сейчас, когда журналы подводят итоги 2017 года, и, насколько мне известно, порядка 6 или 7 из них включило наш альбом в топ года, а песня “Serpents Of The Black Sun” попала в топ лучших композиций 2017-го года по версии авторитного американского издания No Clean Singing, занимающегося экстримальным металом.
Вы заявлены в феврале на Hell Serpent Rising over Kiev. Act II. Название фестиваля связано с вашим альбомом?
Безусловно. В прошлом году мы решили сделать совместную презентацию с группой Hell:on – у них выходил клип, у нас – альбом, поэтому в названии хотели отразить оба события. Мероприятие получилось весьма успешным, поэтому в этом году решили повторить. Не удивлюсь, если в следующем году фестиваль станет презентацией анонсированого альбома Hell:on.
Balfor на Black Serpent Rising 15.01.2017. Режиссёр: Георгий Лазуренко
Что пожелаешь нашим читателям перед концертом?
Спасибо, что дочитали (улыбается). Ждем вас на концерте! Возможно, это будет последнее выступление в Украине в формате Black Serpent Rising. Не пропустите!
Беседу вели Алина Бородкина и Георгий Лазуренко
